Оптимус Прайм

Они называли нас чужаками. “Aliens” - есть в английском языке такое хитрое слово. Вроде бы нейтральное, безо всякой оценки словечко, давным-давно прижившееся в кинофильмах и фантастических романах той наивной и невинной поры, когда маленьких детей пугали инопланетными пришельцами. Теперь нас – чужаков и пришельцев – боялись взрослые. Дети как раз наоборот – были удивительно бесстрашны. Приоткрытые рты, горящие восторгом глаза, прикосновения маленьких горячих ладоней и бесконечные просьбы – то покататься, то дать потрогать оружие. Даже те, кто лишился семьи и дома, раньше срока повзрослевшие и притихшие, даже они верили нам и если в слезах и выкрикивали горькие слова, то назавтра опять приходили с вечным забавным вопросом – не нужно ли чем-то помочь. Взрослые были безжалостны. Казалось, каждый наш промах, каждая ошибка тщательно заносится в длинный список обвинений, которые нам однажды предъявят. Мы были обязаны быть вездесущими и непобедимыми, не больше ни меньше. Это вечное чувство вины под убийственными лучами подозревающих, недоверчивых, насторожённо-испуганных глаз! Порой мы всерьёз ощущали себя захватчиками, которых терпят лишь потому, что тех, других боятся ещё больше. Холодная вежливость совместных конференций, особенно пышные парадные мундиры, словно бы помогавшие своим владельцам чувствовать себя не такими маленькими и слабыми. Осторожно-зловещий тон телевидения и газет, уже почти безразличные лица спасателей, разгребающих дымящиеся развалины – они редко благодарили за помощь, смотрели мимо или сквозь нас… Иногда нам казалось, что на этой планете живёт не великое множество народов, а всего два – дети и взрослые. Те кто любил нас и верил нам, и те, кто мечтал, чтобы мы поскорее исчезли как тягостный кошмар. Те, кто умел прощать – и те, кто обвинял. Иногда – так нечасто – мы видели по-мальчишески открытую улыбку на взрослом лице. Или – это самое страшное – усталый и потухший взгляд детских глаз. Такое невозможно забыть…

Они называли нас чужаками. И нам ничего не оставалось, как драться за эту чужую планету так, как мы не дрались даже за родной Кибертрон. Погибая за Землю и её людей, мы навсегда становились здесь своими.